Ice Blood

 

Я сижу в одиночестве в большой квартире и слушаю то самое пророческое соло, что звучало у проклятого маленького киоска. Басовое, сыгранное на электрогитаре, пропущенное через примочки и усилители. Жесткие ледяные, как тот день, рифы разносятся по моей комнате. И даже несмотря на то, что именно это соло предшествовало тем событиям, я до сих пор его люблю.

К той осени мы погрязли в непролазной бедности, причем настолько беспросветной, что даже не могли себе представить, потому что были еще подростками: я, моя сестра Джули и наш друг. Его звали Эйл, вместе с ним мы пешком пересекали просторы этой мертвенно-жестокой страны, потому что не имели даже какой-нибудь захудалой коморки, чтобы укрываться от непогоды. В том году Эйлу должно было исполниться семнадцать, я на год отставала от него, Джули с момента рождения прожила только тринадцать лет.

Кажется, наступал холодный ноябрь - фрагменты головоломки теряются в лабиринтах моего мозга, поэтому я не могу рассказать все точь-в-точь.  Да, скорее всего это был ноябрь или конец октября. Эйл, одетый в старые, порванные и затертые джинсы и куртку, еще гораздо более ужасную, чем джинсы, под которой «красовался» выцветший свитер грубой вязки, сидел на скамейке рядом со мной. Мы молчали, боясь разбудить сладко спящую в моих объятиях Джули, и смотрели в огромное окно, за которым текла вокзальная жизнь: люди с толстыми сумками и набитыми чемоданами с каким-то особым остервенением забивались в автобусы, будто ведомые страхом, что их оставят здесь.  У нас же не имелось не то что чемоданов, а даже и маленького пакетика с вещами: мы не имели ничего, кроме нас самих.

В этот маленький бедный провинциальный городок нас занес указатель судьбы вечером, предшествовавшим дню событий. Я бы даже, не зная, что это город, скорее охарактеризовала его как село, потому что жизнь там текла вяло, с неохотой. Как мне показалось, в нем все жили по определенным правилам, о которых мы трое и не подозревали.  Ни лучика приветливости и милосердия не проникало в тот населенный пункт, увядавший из-за отсутствия света в сердцах людей.

Знаю, мы могли бы покинуть тот городок утром, но Эйл уговорил нас остаться, потому что у него был День Рождения и, по его словам, мы должны были сделать ему сюрприз. Единственный подарок, который мы с сестрой могли ему преподнести – это целый батон с изюмом и немного свободы, которую он так боготворил, привязанный к нам, все время за кем-то следующим. Я вспомнила, это, действительно, начинался ноябрь: День Рождения  Эла – пятое ноября.

Джули проснулась где-то около десяти по вокзальным часам, и первым, что моя сестра произнесла было:

 - С Днем Рождения, Эйл!                                                                                                                

 - Спасибочки, Джули, моя сладенькая! – Эйл перетащил ее к себе на колени, крепко обнял и поцеловал. Девочка взлохматила его и без того непослушные светло-русые волнистые волосы, неумело подстриженные мной. Мне кажется, что он ее любил: так лелеяли образ Джули его серо-зеленые глаза. Вообще Эйл был таким тощим, что иногда становилось страшно, впрочем, Джули тоже постоянно недоедала.

Мне часто говорили, что мы с Джули похожи. «А как же?! – восклицала девочка. – Мы же сестры, хоть и троюродные!» Да наша схожесть заключалась, в основном, в чертах лица, цвете глаз и волос. Во всем остальном мы – два совершенно разных человека. Во мне жили городские повадки, в ней – сельские. Я могла моментально вспыхнуть, ударить, закричать, чего никогда не замечала за своей родственницей. Я любила музыку, Джулии вполне могла обходиться без нее. Интересно, откуда у меня взялась музыка, если нам нечего было есть, да? Ее я слушала около музыкальных киосков, в магазинах, на рынках. Хотя, деньги у нас все же периодически появлялись: мы с Эйлом старались подрабатывать в различных местах, за что получали определенную плату.

- Ну, что? – спросил веселым голосом Эйл. – Пойдем за моим праздничным батоном?

- Идем же, - тянула меня за руку Джули.

- Да, - я поднялась со скамейки и попрыгала: ноги затекли от многочасового сидения. 

Мы вышли из здания вокзала. На улице сухой холодный ветер пробирал до костей, поднимая опавшие листья и гоняя их по дорогам. Несмотря на ветреную погоду, небо, холодно-голубое, чистое, радовало глаз. Тишина и безлюдность распространялись на километры кругом, редко из-за угла какого-нибудь старенького здания появлялся человек. Эта невыносимая атмосфера холода и бездушности меня угнетала, мне казалась, что мы идем по дороге, покрытой инеем недоверия, что в домах не просто так закрыты окна и двери, что никто не выходит из них немеренно. Эйл же и Джули ничего такого не замечали, они бегали друг за другом по дороге и громко смеялись, толкаясь и прыгая. Я шла сзади и наблюдала за их выходками, остановить Эйла я даже не пыталась, зная, что он немного сумасшедший в хорошем смысле слова и любит вести себя подобным образом. К тому же, то был его день, и в том, чтобы останавливать веселье, я  просто не находила смысла.

- Эй, - позвала меня Джули, запрыгнув на спину другу. – Что ты там плетешься, как старая бабка? Иди к нам скорее!

- Сейчас! – крикнула я в ответ, но что-то не давало мне приблизиться, какое-то внутреннее беспокойство выстроило между нами стену.

- Ну, что ты там застряла? – теперь и Эйл обратился ко мне.

- Не знаю, - искренне ответила я.

- Совсем одряхлела, старушенция наша! – с кривой гримасой произнес он.

- Что? – я сделала вид, что не расслышала.

- Что? – передразнил Эйл. – Глушняк – вот что!

- Ах, это у меня-то?! – наигранно, закатывая рукава, я стала все быстрее и быстрее приближаться.

- А у нас тут больше старичков нет, - смеясь, продолжал играть Эйл.

- Так вы со мной, значит! - я с разбегу тоже прыгнула на него – он упал на сухой холодный асфальт вместе с Джулии, громко смеясь. Я стала его щекотать, добавляя при этом:

- Так, у кого там глушняк? А?

- Ни… у…кого, - сквозь приступы хохота, пытался ответить парень. Тут ко мне присоединилась и Джули. Вместе с ней мы чуть не довели беднягу до колик, но все-таки, сжалившись,  помогли ему подняться.

- Уф, - красный от смеха отдувался Эйл. – Спасибо за столь радушный прием. Ну, я пошел, - он бегом устремился в сторону рынка, куда мы до этого и направлялись.

- Нас не забудь! – крикнули мы, направляясь за ним.

Оказавшись на рынке, Эйл первым делом кинулся за своим батоном, Джули с ним. Я шла медленно между машинами, рассматривая товар и все кругом. Только теперь я стала замечать, что изо рта и носа валит пар. Это могло значить лишь то, что температура понижается, будто этот город хотел заморозить нас насмерть. Странно,  на рынке людей было вовсе ни чуть не больше, чем в остальной части города, лишь угрюмые продавцы наблюдали за нами, оборванцами, из-за витрин. Я даже не представляла себе, как они тут при таком холоде стоят почти целый день. Может быть, они казались столь недружелюбными именно из-за морозного ветра?

Я совсем не чувствовала холода: привыкла к жестким погодным условиям, как и Джули с Эйлом, которые уже получили из рук продавца заветный батон и с радостными лицами шагали ко мне, медленно плетущейся  по рынку и нервно осматривающейся.

- Ну, что ты сегодня, правда? – Джулии обратила на меня взгляд своих серо-голубых глаз.

- Просто жду вас, - солгала я, не желая портить друзьям настроение и растягивая рот в какой-то неуверенной улыбке.

- Ну, мы уже здесь, - оживился Эйл и, взяв меня под руку, потащил в сторону какого-то магазинчика.

Мы сели на ступеньки и стали петь Happy Birthday для Эйла, и мне все время казалось, что мой голос наполнен слезами горя, поэтому становилось страшно оттого, что они могут заметить тревогу, обосновавшуюся в глубине моей души. К моей огромной радости, Эйл и Джули ничего не улавливали,  с лучезарными лицами пережевывая батон.

- Держи, - Эйл протянул мне кусок.

Я взяла и откусила: он хрустел на зубах кусочками льда, я не понимала, почему мои друзья этого не замечают.

- Ты что? Не хочешь? – спросил парень.

- Нет, - ответила я. – Не хочу.

- Ну, тогда я съем и за тебя, если не возражаешь.

Я отдала обратно кусок батона и стала ждать, когда они его прикончат, рассматривая улицу. На глаза мне попался киоск, где продавались различные мелочи, поэтому я направилась к нему. Прилипнув к витрине, нашла небольшой подарок для Эйла. Помня, что он всегда мечтал о тату, я решила купить ему хотя бы переводную, так ради прикола.

Я постучала в стекло – дверца отворилась: хмурая продавец уставилась на меня взглядом полным пренебрежения и даже отвращения.

- Извините, мне нужны вот эти татуировки. Можно? – неуверенно спросила я, указывая на товар.

- У вас на это денег не хватит, - грубо ответила она.

- Почему же? Хватит, - уверяла ее я.

- Ну, хорошо, - продавец лениво потянулась к коробкам. Увидев это, я просто вышла из себя:

- Не хотите обслуживать, и не надо!

Подошел Эйл и, взяв меня за руку, сказал:

- Пойдем отсюда.

Я уже почти согласилась, когда услышала музыку, доносящуюся из киоска: холодное электрическое гитарное соло – хотела остановиться, послушать, но сестра утащила меня от того места.

Мы погуляли в заросшем, неухоженном парке, потом пошли к водохранилищу, где ветер дул еще сильнее. Игривое настроение Эйла так и не улетучилось, как и моя тревога.

Втроем с Эйлом и Джулии мы вместе шли по сухому берегу, когда неизвестно откуда появились два человека, одетые в полицейскую униформу  и размеренным шагом прогуливающиеся возле водохранилища. Эйл подскочил на месте.

 - Смотри, копы! – сказал он мне тихо, при этом его голос звучал так, будто он что-то замышляет, и я это поняла.

 - Не надо, Эйл, - тревожно просила его я.

 - А что будет? – он радостно прыгал вокруг нас с Джули.

 - Не нужно, Эйл. Не делай ничего, - молила я.

 - Да, ничего не случится, - заверял он, совершенно не слушая меня. 

Не знаю, что там брякнул в сторону этих людей Эйл, когда мы проходили мимо: я не расслышала, зато они расслышали. В морозном воздухе раздался глухой звук выстрела – Эйл упал рядом со мной, не произнеся ни звука. Джули от ужаса тоже не могла вымолвить слово.  Видя, что один из этих полицейских демонстративно заряжает пистолет еще двумя патронами, я постаралась заслонить девочку, но не могла сдвинуть ее с места. Одновременно со страхом меня терзало чувство долга перед сестрой и Эйлом: нельзя их было просто так бросить, поэтому я твердо стояла между Джули и двумя взрослыми мужчинами. Кажется, один из них выстрелил еще два раза – Джули упала. Не помню, куда попала мне пуля: боль не чувствовалась. Я лишь пыталась отойти подальше, утаскивая за собой еще теплое тело Эйла и полумертвую сестру.  Внезапно изо рта у меня вырвался поток крови, такой ледяной, что зубы становилось больно и челюсть сводило. Под тяжестью ноши, я повалилась на холодную землю, спиной оказавшись на возвышении. Хотя бы теперь могла видеть все впереди. Лихорадочно трясущимися руками тянула к себе уже мертвых друзей. Тяжело стало дышать, я задыхалась, прижимая к лицу Джули, переставшую подавать признаки жизни, и чувствуя на своей груди бездыханное и еще теплое тело Эйла,  зарывалась пальцами в его мягкие кудри. Кровь хлынула и из носа, такая же ледяная и вязкая, как и изо рта, перекрыла дыхание, поэтому я глотала воздух ртом, задыхаясь от новых кровяных потоков. Ветер, овевающий мое мокрое лицо, казался мне не таким холодным, как то, что лилось из меня. Мои глаза беспокойно бегали: я боялась, что те люди подойдут и убьют меня. Хотелось выжить, хотелось жить за всех нас. Стараясь не двигаться, я лежала и смотрела в небо: ни единого облачка, и солнца тоже нет: его закрывали деревья, росшие на возвышении. Колючий морозный воздух забирался в легкие, я хрипела при каждом вздохе, а дышала я часто, боясь задохнуться. Во рту собиралась кровь, забивая дыхательные пути, я пыталась ее выплюнуть. Нервы были напряжены, казалось, что вот-вот порвутся. Теперь холод ощущался сильнее, я замерзала, поэтому прижимала еще теплые тела сильнее к себе. Потом неожиданно провалилась в небытие…

Не знаю, как я выжила,  да это и неважно. Важно только то, что я живу и у меня есть все, о чем мы когда-то мечтали с Эйлом и Джули. Только теперь нет их, а я здесь сижу и слушаю гитарные соло того человека, с которым живу…

 

17 марта 2005 год

Sakura