Какое же это все-таки хорошее место, Ленгоры!
Извините, Воробьевы… Привыкла я - по старинке.
Да какая разница! Все равно хорошее. Только когда людей нет. Или когда их мало. Правда, такое бывает редко…
Вы думаете, я не люблю людей? Да нет. Я им… не верю.

***

Это так здорово - видеть с гор Москву. Вот такой, какая она сейчас есть: серой, пасмурной, с тяжелым и низким небом…
Просто это мой город.
"Есть такое слово, сынок, - Родина…" Да, мне иногда самой смешно.
Это не тупая серость картонного Майами. Это не грязь Парижа, которая в такую погоду становиться особенно заметной. И, наконец, слава богу, это не Берлин. Без комментариев.
Вот только люди…
Знаете, такое иногда бывает - поворачиваешься посмотреть на людей, и вдруг в твоих полкило серого вещества что-то меняется. И ты видишь всех насквозь. Забавно?
Нет.

………..Вот остановился черный Фольксваген. Степенно выплывает накачанный водитель с самоуверенной походкой, намуштрованной осанкой и загнанными, несчастными глазами. Он хорошо одет.
На нем написано: "Продаю жизнь…"

…………Вот он открывает заднюю дверцу, и появляется сначала один стройный черный чулок, затем другой, становятся прямо в родную московскую грязь(из которой, может быть, когда-то и вылезли) дорогущей обувью. Обувь не выглядит дорогой, но это наверняка так. Потом появляется хозяйка этих неотъемлемых элементов верхней жизни. Почему-то вызывают уважение ее черная замшевая куртка, не такая уж короткая юбка. И черные очки. Они, похоже, не снимаются никогда.
Дама подходит к прилавочку, на котором лежат ордена ВОВ, проеденные молью пилотки, блестящие конфетным лаком матрешки, матовые плетеные корзиночки и прочее российское "лицо"… За несколько десятков, а то и сотен баксов, между прочем.
Она берет что-то идеальной холеной рукой. Подарок папику?
На ней в это время написано: "Продаю время…"
Водитель расплачивается.

……...На ограждении сидят две девчонки. Самостоятельно драные джинсы и очень короткая юбка. Легонькие курточки и длиннющий шарф. Куда такой? На двоих? Хотя есть в этом что-то пошло-хрупко-беззащитное. Подростковое. Такое очень характерное для поколения.
Они курят противные тоненькие дамские сигареты. Мерзко. И пьют пиво из банок. Разве это пиво? Разве настоящее пиво может храниться в банках, не портясь? Не смешите. Я жила в Латвии. Я знаю, что такое пиво. Они говорят о том, как продлить срок годности лаку, купленному на Черкизовском.
Как-то все это модно-улично-дешево. Зачем здесь сидеть?
Сколько им? Лет 14-15? Дешево. Глаза не изуродованы интеллектом…
К ним подваливают хачики. Они уже вездесущи. Каждый восьмой в Москве - хач… Страшно? Хач. Именно не грузин, не армянин, не азербайджанец, не выходец с северного Кавказа… Хач.
О чем-то коротко разговаривают. Девчонки спрыгивают с парапета и уходят с хачами.
У них на спинах написано: "Продаем тело…"

……...Подъезжает автобус. Из него вываливается пестрая толпа школьников-экскурсантов. Такие смешные. Потому что еще маленькие. Класс, наверное, третий… Люблю за ними наблюдать. Они пока еще не злые. Не добрые. Сейчас нет добрых. Но еще не злые… Следом из автобуса выскакивает училка. Драная дубленка, яркая, дешевая косметика… Лучше бы совсем не красилась. Она очень нервничает, на кого-то кричит, кого-то считает…
На ней написано: "Продаю нервы…"

……...Над серой Москвой взвился щемящий вальс. Это девушка третий день подряд играет тут на скрипке. Она такая тоненькая, в белой курточке… И белые-белые волосы развеваются на воробьевском ветру. В потрепанный футляр кидают ненужную звенящую мелочь… Скоро ее прогонят продавцы орденов и местные гопники.
Но как она играет!..
На ней написано: "Продаю душу…"