Утро. Первое утро без тебя. Всю ночь мне снились выморочные сны о нас с тобой. Ты приходила ко мне, улыбалась, любила меня и уходила, умирала, твоя кожа рвалась под моими пальцами, как бумага, ты рассыпалась в прах, и я с ужасом чувствовала, что теряю тебя навсегда... Я поймала себя на том, что после этой безумной, полной кошмаров ночи моя память уснула, похоронив воспоминания о тебе: о том, что ты любила и что ненавидела, о твоем обжигающе-звездном имени; ты стала мороком, сном, родившимся в моей больной голове. Я бродила по опустевшим комнатам, пытаясь оживить уснувшее сердце, но оно не просыпалось. Болевой шок - все физиологические процессы затормаживаются - боль просто не может прорваться, только где-то в сердце тихо ноет тоска. Я вышла на улицу, не веря в то, что ты, в отличие от всех людей, окружавших меня, больше никогда не увидишь дождя.
Помнишь дождь? Наш первый настоящий ливень? Мы бежали по площади к остановке, грохотал гром, и ты жмурилась, когда небо раскалывала молния. Мокрые платья облепили наши тела, и мы казались почти обнаженными. В автобусе мы крепко держались за руки и смеялись, случайно встречаясь взглядами.
- Мы ведем себя, как дети, - заметила ты, заливаясь смехом.
Мы вместе учились любить, делая ошибки, иногда ссорясь и снова примиряясь. Мы гордились друг другом, выставляя напоказ, как знаки отличия, следы страсти; ты целовала меня в метро, в автобусах, в магазинах, в лифте, когда я говорила глупости, когда я смеялась, когда я спорила с тобой; я целовала тебя, когда ты пела на улице, когда ты смотрела на свое отражение, когда ты грустила и когда ты радовалась.
- Ты, как карта, исследовать бы тебя бесконечно, - сказала ты, прикасаясь к моему телу.
Память медленно оживала после наркоза. Теперь мне достаточно назвать твое имя, и перед моими глазами уже стоишь ты и мои ноздри щекочет твой запах.
Мы часто встречались, я была менеджером группы, в которой играл твой жених. Когда я увидела тебя в первый раз, меня поразило, что ты так молода, тебе было всего семнадцать, мне - на три года больше. Через год ты вышла замуж за Кита.
Я была на твоей свадьбе. В белом кружевном платье, обтягивающем твою фигуру до талии и расклешенном ниже, в белых перчатках и фате, наполовину скрывающей твое лицо, ты была воплощением невинности и чистоты. Ты была очень красивой - но такой невыносимо далекой. Я подошла к тебе, протянула руку и тихо сказала:
- Поздравляю, милая.
- Спасибо, - ответила ты и откинула фату с лица. - Кит славный, правда?
- Да, он - душка.
Ты засмеялась и снова стала той Эммой, которую я знала. Была я тогда в тебя влюблена? Не знаю, ты первая сказала, что любишь меня.
На вечеринке, посвященной выходу первого альбома твоего мужа, ты выпила больше обычного и попросила меня отвезти тебя домой. Кит продолжал пьянствовать с друзьями, когда тебя рвало у обочины, а я поддерживала тебя, чтобы ты не упала в осеннюю грязь. В машине ты молчала, куря одну сигарету за другой; ты была бледна, но не от слабости. Твои зрачки были расширены, но не от выпитого. На твое лицо падали разноцветные отсветы ночных огней. Я остановилась у твоего дома, но ты не спешила выходить.
- Эрнестина, - сказала ты, глядя в лобовое стекло.
Услышав свое тяжелое, неповоротливое имя, я вопросительно вскинула брови. Меня никто не называл полным именем, кроме тебя.
- Ты слышишь? Сердце бьется так громко... - вдруг ты припала к моим рукам, покрывая их поцелуями.
Я взяла твое лицо в ладони и поцеловала твои не покрытые помадой губы. Я почувствовала солоноватый привкус минералки, которой ты полоскала рот, меня окутал запах твоих духов. Никогда я не чувствовала такой нежности, как тогда. Ты поцеловала меня в шею, причиняя невыносимую боль, пытаясь разорвать мою яремную вену на куски. Нежный влюбленный вампир!
- Прости, я сделала тебе больно, - виновато сказала ты. - Но я так хотела, чтобы ты унесла с собой что-то мое.
И твои губы, извиняясь, нежно прошлись по кровоподтеку. И мы любили друг друга прямо в моей машине на жалобно скрипящих под нашими телами продавленных сидениях. Нас чуть было не забрали в полицию - низенький мужчина в форме постучал в стекло нашей машины и плотоядно улыбнулся.
- Девушки, у вас все в порядке?
- Ага, присоединяйтесь, шеф, - тихо, так, чтобы слышала только я, ответила ты.
- Да, все в порядке, - сказала я громко, пытаясь одернуть платье и заставить тебя убрать руку с моего бедра. - Что-то случилось?
- Нет, извините за беспокойство, - козырнув, он исчез в темноте, и мы услышали, как отъезжает машина.
Ты любила заниматься со мной сексом, особенно в машине. Нам было трудно найти другое место - я жила с сестрой, а тебя дома ждал муж, но мы всегда находили уголок для запретных ласк.
Помнишь месяц, который мы провели вместе, когда Нэн уехала в Мюнхен? В первый же вечер ты пришла пьяная. От тебя пахло водочным перегаром, и ты не могла расстегнуть босоножки.
- Я чертовски пьяна, - сообщила ты заплетающимся языком. - Помоги мне раздеться.
Я стояла в дверном проходе, прислонившись к косяку, молча глядя на тебя.
- Разденься сама. Я тебе не прислуга.
Ты капризно скривилась и непослушными пальцами расстегнула ремешок, обхватывавший твою тонкую лодыжку.
- Я думала, тебе нравится раздевать меня, - захныкала ты. - Ты меня совсем не любишь!
Любить тебя - гулять по тонкому льду, забавляться с огнем, дышать смертоносным газом. Но мы обе балансировали на краю пропасти, правда? Я жила без тебя, целовала кого-то, кого-то любила, но ты ворвалась в мой тесный мирок, перевернула его, и я теперь чувствую себя рыбой без воды - нет чего-то важного, без чего невозможно. У меня под ногами нет земли - я иду приставным шагом по солнечному лучу, боясь упасть в расплавленное марево.
Я не сказала это вслух. Я продолжала молча смотреть на тебя, давя неотрывным взглядом. Ты сняла платье через голову и, пошатнувшись, прислонилась к стене. Мне стало жаль тебя, и я помогла тебе дойти до кровати. Ты лежала, раскинув руки, обнимая весь мир, все вокруг. Ты невинно смотрела на меня и улыбалась.
- Иди ко мне...
Я вздохнула и жалобно посмотрела на тебя. Ты приглашающе махнула рукой.
- Иди же.
Я опустилась на кровать и обняла тебя за талию, исследуя кончиками пальцев татуировку на твоей пояснице - наполовину сердце, наполовину пентаграмма. Это твой символ - нежное сердце, сплетенное с колючими звездными лучами. Ты умеешь любить, только жаля, как змея. Ты часто делала мне больно, а это значило, что ты любила меня, любила, как никто другой.
Днем, когда у Кита были репетиции или тебе просто не хотелось его видеть, ты была у меня: смотрела телевизор, читала книгу или перелистывала журнал. Я в это время была на работе, кивала в ответ на слова шефа, но мои мысли были только о тебе. О том, что ты ждешь меня и твое тело скрыто в белопенных кружевах. Ты дарила мне бессмертие, вечную любовь и счастье, зачем же ты забрала свой подарок?
Я хотела, чтобы ты ушла от мужа, но оказалось, что Кит ВИЧ-инфицирован, и ты не можешь бросить его. Вы дружили с детства, и ты не могла оставить его умирать в одиночестве. Неужели тебе было жаль этого подонка? Тебе было тяжело, ты с трудом терпела безумную и больного - меня и его. Не понимаю, как ты держалась так долго - мы терзали твое сердце, раздирая его на куски, как голодные псы. Мне и теперь невыносимо горько и стыдно за то, что я тогда не жалела тебя.
И все-таки однажды ты решила уйти. Ты с вызовом посмотрела на меня - амазонка, неустрашимая воительница, Марина Мнишек перед Лжедмитрием! Ты крепко сжимала мои пальцы, и твои кольца больно впивались в мою кожу. Твое огненное имя - память о древнегерманском боге войны, ты сама - Диана, девственная охотница.
- Я ухожу. Я не могу бросить Кита, ему сейчас так плохо. Не могу больше мучить тебя, себя... Его.
Я склонилась перед тобой, как цветок под ударами града и ответила, горько покачав головой:
- Ты захочешь меня снова. Ты увидишь мое лицо в пламени свечи и захочешь вернуться. Ты постучишь в мою дверь, и она будет открыта для тебя, откуда бы ты ни пришла. Просто я люблю тебя, моя девочка. Дорога длинна, она поросла терновником, он будет цепляться за твою одежду; ночь темна, только бледная луна освещает путь, но ты придешь... Ты не сможешь без меня, - шептала я в горячке.
По твоему лицу потекли слезы, ты заслонилась рукой.
- Поцелуй меня в последний раз. Как когда-то... - попросила я.
Последний поцелуй. Как нож в сердце. Глубже! Тебе нравится меня мучить? Твой язык скользнул в мой рот, мой откликнулся, и они затеяли игру, известную только им двоим. Твои пальцы расстегнули мой бюстгальтер, плавно переместились к моей груди... Последний поцелуй? Целуй еще, до боли, до крови! Целуй, сводя с ума, заставь меня забыть обо всем! Ты что-то сказала в мои губы, кажется, что любишь меня. Я что-то ответила, кажется, просила тебя остаться. Ты ответила, что это невозможно. Милая, безумная девочка, ты истязала себя, причиняя мне невыносимую боль. Зачем?
И однажды ты устала. Ты согрешила против меня. Когда твой муж позвонил мне и сказал, что тебя больше нет, я закричала. Нет, не закричала - завыла, как воет раненый зверь, как воет волчица, потерявшая волчонка. Мне захотелось бежать куда-то, звать тебя, встать на берегу Шпреи и кричать твое имя в холодные воды. Твое тело нашли именно там... Зачем ты оставила меня? Твой голос звучит над