Ты снова грустишь и смотришь в окно. Что с тобой? Куришь, иногда кашляешь, задыхаясь терпким дымом. Комната наполняется запахом твоих крепких сигарет, и я с удовольствием вдыхаю его, насильно отравляя им свои легкие. Задумчиво гладишь мои волосы; сидя на полу рядом с твоим любимым креслом, я читаю твои стихи вслух. У меня они звучат неправильно, совсем не так, как должны. К тому же я не понимаю твой неразборчивый мужской почерк. Ты устало закрываешь глаза, но я все равно продолжаю что-то говорить. С каждым днем ты становишься старше, а я остаюсь той же глупой девчонкой, которая когда-то постучалась в твою дверь, а потом не смогла уйти. На твоем лице прорезаются морщины, в темных волосах белеет седина... Твоя бывшая жена снова будет звонить тебе, напоминая о чем-то совершенно для тебя не важном; ты повесишь трубку, оборвав ее на полуслове. Твоя дочь закончит школу в следующем году, но ты не пойдешь на выпускной бал - ты будешь со мной: снова обнимешь меня, поцелуешь и скажешь, что я нужна тебе, что я вдохновляю тебя.
Ты был моим первым и не знал этого.
Жаль.
Я была твоей последней и знала об этом.
Глупо.
Мы растягивали секунды нашей близости, но они рвались, как хрупкие стеклянные нити; мы хотели быть вместе вечно и не верили, что это невозможно. Мы гнались за сумрачными тенями, пытаясь спрятаться в них от окружающего нас мира, такого жестокого к нам.
- Такая любовь никогда не повторится, - думал ты в свои сорок.
- Такая любовь никогда не повторится, - думала я в свои семнадцать.
Я писала тебе sms, сидя на скучных уроках, мечтая о тебе. А ты в это время был на записи cвоего нового альбома и не слышал звонка.
"Я люблю тебя", - шептала я в трубку, захлебываясь слезами. А ты в это время сочинял стихи и рассеянно переспрашивал: "Что?".
Ты делал много ошибок - я за свои семнадцать лет не успела сделать ни одной.
Ты не любишь дождь, я же выхожу на улицу, только когда небо рыдает, и пишу под стук тяжелых капель.
Я не люблю зиму, ты же ловишь на ладони тонкие снежинки и много пишешь длинными ночами.
Мы никогда не пересекались: ты вечно был в другом измерении, но все-таки я любила тебя.
Когда мне было холодно, я называла твое имя, твое божественное имя, звучавшее для меня лучшей, любимой мелодией, и оно нежно грело меня, как твои руки...
Я запрещала тебе целовать мои глаза - слишком сильно верила в приметы. Но в остальном я не могла сопротивляться тебе - ты забирал меня прочь из мира живых, мы куда-то улетали, и там не было никого, кроме нас, кроме нашей любви. Я до сих пор не знаю, где это: то ли на другой стороне Луны, то ли на одном из спутников Юпитера. Помню только мертвые звезды, погасшие миллионы лет назад, но все еще радовавшие нас своим светом.
Ты не веришь, что я никогда не полюблю никого, кроме тебя, но я прошу, поверь! Хотя бы сегодня, когда я смотрю в твои глаза цвета утреннего осеннего неба, поверь! Я буду любить тебя вечно; даже уходя в небытие, я сохраню память о твоем теле, о твоих поцелуях. Я навсегда останусь твоим ангелом-хранителем, нежно хранящим тебя от забот; зло будет обходить твой дом стороной. Если ты уйдешь раньше, я последую за тобой, чтобы стать твоей женой в вечности, положить свою жизнь к твоим ногам.
Знаешь, когда я одна, я почти не сплю, а если и засыпаю, то вижу тебя во сне. Музыка из моего окна пугает ночных птиц и глушит телефонные звонки: я засыпаю только под твой голос, вспоминая твое лицо, твои сильные руки, знающие меня наизусть. Мне страшно оставаться одной; я словно оказываюсь в темноте, бреду по незнакомой стране в бледном свете луны, каблуки застревают в липкой болотной жиже, и я иду босиком. Ты знаешь, что это не пустые страхи: единственный кошмар, от которого я просыпаюсь в слезах - это сон о том, что тебя больше нет рядом.
Ты целуешь мои руки, мои пальцы с длинными ногтями, которые так больно впиваются в твое тело, оставляя багровые полосы, мои ладони, которые нежно гладят тебя, едва касаясь твоей кожи. Я закрываю глаза, отдаюсь в твою власть и улетаю.
Ты сделал из сумасшедшей, дикой девчонки уверенную влюбленную женщину. Такие никогда не сомневаются, они улыбаются и расстегивают пуговицы. И я стала такой, потому что ты хотел этого, потому что я хотела этого. Наши желания всегда были идентичны; самым главным было любить друг друга вечно, забывая обо всем.
Ты пьешь неразбавленный виски, я молча смотрю на тебя и подношу бокал к губам. Сегодня нам не нужны слова: мы будем просто пить, а потом ты снова будешь любить меня. Я не кричу - всего лишь повторяю твое имя одними губами, как греховную молитву похоти, обжигая язык тихим шепотом. Как много нужно воздуха, чтобы произнести твое короткое имя! Мне никогда его не хватает. Может, из-за того, что мой воздух - это ты, а ты так редко бываешь со мной? Я курю, и ты по привычке говоришь:
- Это же так вредно.
Твоя дочь тоже курит; наверное, ты говоришь ей то же самое.
Ты долго не верил, что я, четырнадцатилетняя школьница, люблю тебя всей силой своего тогда еще полудетского сердца. А потом, поверив однажды, уже не смог меня отпустить.
Я пишу только о тебе, только для тебя; ты поешь только обо мне, только для меня. Будто все песни и истории написаны о нас.
- Есть хочешь? - спрашиваешь ты.
- Ужасно! - улыбаюсь я.
Ты кормишь меня мороженым с ложечки, я облизываюсь; когда ты поцелуешь меня, мои губы все равно будут сладкими.
От тебя пахнет табаком и морем; кажется, я пахну так же.
Надо ждать до вечера, чтобы увидеться. Вынесу ли я эту пытку? Думаю, что нет - я снова сажусь не в тот автобус и еду к тебе. Я забываю обо всем: об институте, о работе, о друзьях, ждущих меня в кафе, - в моей голове есть место только для тебя.
Я наполовину тень, наполовину - ветер, бесстыдно обнимающий тебя при всех, запускающий руки под твою рубашку. Ты наполовину дождь, ласкающий меня, как когда-то Зевс ласкал Данаю, наполовину - свет, озаряющий меня изнутри.
День наказывает нас, не позволяя тебе целовать меня; запрет наложен даже на невинные прикосновения.
Единственное, что разрешено, - смотреть в глаза.
А когда мир погружается в темноту, когда все засыпают, я прихожу к тебе. Ночь дразнит нас иллюзией вседозволенности, она шепчет тебе:
- Забери ее навсегда...
Но тебе нет нужды брать то, что и так всецело принадлежит тебе: ты знаешь все мои секреты, маленькие тайны, которые я не могу скрыть от твоих глаз. У тебя неважное зрение, но у меня тоже, поэтому мы блуждаем в тумане, не видя ничего вокруг, находя друг друга по запаху.
Нам не надо смотреть друг на друга - мы закрываем глаза и выключаем свет.
Мы не должны смотреть друг на друга - мы делаем вид, что почти незнакомы, официально здороваемся, и, смешно сказать, я говорю тебе "Вы".
- Здравствуйте, - киваю я.
- Здравствуй, - говоришь ты.
А потом ты прижимаешь меня к стене и крепко целуешь, размазывая мою помаду. Ты берешь меня, как всегда, сильно и глубоко, заставляя мое тело страстно выгибаться навстречу тебе.
- Сумасшедший, - шепчу я. - Нас застанут.
- Пусть, - небрежно бросаешь ты.
Здесь, сейчас, по-быстрому - как на тебя похоже! Для тебя нет других законов, кроме твоих желаний. Твой жесткий, по-настоящему мужской характер часто доводил меня до истерик. Мы сшибались лбами, орали друг на друга, били тарелки. А потом я обижалась и переставала с тобой разговаривать, только обливала тебя холодным, безграничным презрением, иногда вскидывала бровь, будто говоря: "Да ты что?! Посмотрите только на него!". Но я никогда не могла подолгу злиться: я садилась к тебе на колени и запускала жадные руки под твою рубашку - наверное, я не умею извиняться обычными, человеческими словами, а может, просто очень хочу тебя. Для меня ведь тоже нет законов, кроме моих желаний.
Я хотела тебя каждую минуту, с тех пор как впервые увидела. Мне было четырнадцать лет, ты был на двадцать три года старше. Я увидела тебя, и все вокруг сразу перестало иметь значение. Сердце екнуло, забилось чуть быстрее... Любовь? Нет, правда, это и есть любовь?! Откуда же этот страх, проникающий так глубоко в сердце? Обними меня, скажи, что останешься со мной навсегда, и избавь меня от тяжелых мыслей своей нежностью... Целуй мою шею, оставляя багровые следы, наталкивающие на мысль о вампирах, рвущих артерии жертв в клочья.
Однажды в кафе ты сел напротив меня, вопреки всем законам логики и теориям вероятности. Именно так строились наши отношения: не подчиняясь никаким правилам, кроме наших идентичных желаний.
Я иду босиком по мягкому ковру, ты смотришь на меня, кутающуюся в твою рубашку, которая, разумеется, мне велика; твои зрачки расширены. Хочешь меня?..
- Скажи... - мягко прошу я. - Ты так давно этого не говорил.
- Я люблю тебя.
Рубашка падает на пол, к моим ногам, ты встаешь и легко, как ребенка, берешь меня на руки и несешь в спальню. Там я поверю тебе, когда ты станешь рабом своей жажды, умрешь и возродишься рядом со мной, между моих бедер. После того, как мы занимались любовью, у меня болело сердце, ты знал? Будто каждый раз, когда ты был со мной, приближалось расставание. Но пока оно далеко, и мы любим друг друга как в последний раз...
- Приходи.
- Когда все уснут.
- Когда спустится мрак.
- Укроет нас от чужих взглядов.
- Люби меня... Хотя бы одну ночь.
- Всю жизнь...
- Навсегда...