Посвящается человеку, который заставил меня поверить в то, что сказочные принцы существуют, но не дал возможности ощутить
это.
Оглушающая тяжелая музыка сотрясала стены, голос вокалиста, сливаясь с ней, наполнял зал мрачными текстами. Все
пространство перед сценой заполнила прыгающая и отдающая себя во власть музыке толпа. Я, конечно же, стояла в первых рядах.
Группа была мне не знакома, но это было не важно, ритм захватывал, покорял и уносил за собой.
Его я заметила сразу. Высокий, стройный, весь в черном, только от неуместно ангельского лица как будто исходил призрачный
свет. Взгляд умных понимающих глаз был подчеркнут черным карандашом, мягкие темные волосы доходили до подбородка. Он
выглядел более чем необычно среди этой бушующей толпы, частью которой я была, он просто спокойно стоял около стены рядом со
сценой, скрестив руки на груди и иногда сдержанно подпевал.
Не в силах отказать себе, я то и дело бросала на него изучающие взгляды, на которые он не реагировал, кто-то постоянно
загораживал собой его красивое аристократическое лицо и я, теряя его из виду, каждый раз боялась не увидеть вновь.
Я что-то говорила, кажется про книги или про музыку, не важно, важен его взгляд, с которым он меня слушал. Он, сам того не
осознавая, рушил им все внутренние барьеры, возводимые мной с таким трудом, не позволяющие любить и страдать снова. Он
внимательно смотрел прямо в глаза, слегка наклонив голову, казалось, что я могу молчать, и он без труда прочтет все в моем
взгляде. Иногда он говорил сам, спокойно, мягко, тихо и все так же сдержанно. Он, казалось, был соткан из тайн и окутан
ореолом загадки. Этому образу идеально соответствовало все: и взгляд и манеры, и мимика, и лицо, и холодная завораживающая
красота, и голос, и длинное черное пальто и черная шапка, и изящная пентаграмма на шее, и даже имя Лестат, рисующее в
воображении чувственных вампиров Энн Райс. Он весь был пропитан мрачной, невыносимо прекрасной романтикой.
Его галантность и шарм заставляли вспоминать романтическое средневековье с благородными рыцарями, боровшимися за честь
дамы. И это поведение было совершенно естественным, без налета выделывания и игры на публику. На прощание он поцеловал мою
руку. Этот момент окончательно разрушил мой хрупкий мир, охранявший меня от внешней жестокости и служивший прибежищем и
одновременно тюрьмой моим чувствам. Они вырвались наружу вместе с прикосновением нежной, мягкой, чуть теплой кожи его губ к
моей руке.
Мне нужно было выходить, ему ехать дальше. Было мучительно больно оставлять позади это чудо, по чистой случайности или по
злой иронии судьбы оказавшееся рядом со мной и жестоко вернувшее к жизни мою душу. Но я ушла, покоряясь беспощадному року,
потому что знала, что он не для меня, а я не для него. Ему нужна хрупкая, изящная, изысканно красивая девушка в легких,
развевающихся одеждах, нежная и женственная, таинственная и печальная. А мне этого было не дано, у меня не было ни подобной
внешности, ни души, ей соответствующей. Были только руины воздушных замков и обломки наивных и чистых детских мечтаний,
заботливо созданные внутри меня чужими безжалостными руками.
Лестат почти и не появлялся в моей жизни, просто промелькнул, но этого хватило, чтобы вновь заставить меня страдать и
надеяться на невозможное. Но зачем+
Save your happiness for tomorrow
And today we`ll drown in your tears.